Позднее лето было теплым как никогда, однако в пределах Океании богиня Погоды позволяет себе самые невероятные капризы, совершенно не сообразуя их с чаяниями смертных, поэтому главный устроитель зрелищ с превеликим облегчением выслушал пожелание Его Величества посмотреть на представление.
– Слышал я – мелковат тургунчик? А, Лимчи?
– Ну, как сказать, Ваше Величество… Кабы того оживить, чья голова в Большой кунсткамере хранится – тот крупнее был, ясное дело. Но и этот хорош: одиннадцать локтей в полный рост, от макушки до когтя, а от хвоста до зубов – вдвое против того. Спелый, зрелый самец, в цветущей силе.
– Не болеет?
– Здоровехонек! А тухлятины сожрал! Но уже третьи сутки не кормим, Ваше Величество, даем редкими шматками, только чтобы злобу и силу поддержать. Тако же и с драконом, и с ведмедями.
– С медведями.
– Что, Ваше Величество? Прошу прощения?..
– Не с ведмедями, а с медведями, олух.
– Виноват, Ваше Величество! – Устроитель немедленно повалился в ноги императору.
Ликумачи Васа за почти пятьдесят лет службы выцарапал себе грамоту на дворянство, себе и потомкам своим, но никогда этим не козырял и не кичился, помня из каких низов пришлось ему выбираться в поднебесье, к почетной императорской службе… В высшее общество ходу ему не было, да он его и не искал. Женившись, по прямой протекции Его Величества, на худородной дворяночке, заимел от нее четверых детей, сыновей и дочерей поровну. Дети, воспитанные, как положено дворянам, выросли дворянами и, поперек всем насмешкам сверстников, не гнушались отцовской неотесанности и невежества, а младшая дочь, любимица, даже и прилюдно никогда не стеснялась проявить к нему любовь и уважение.
Ликума Вас – в далеком прошлом так звали простолюдина, из цирковых служек-трупоносов, Ликумачи Васа – так ныне записали его в большой дворцовый гербовник.
Любой аристократ, услышав недовольство в голосе Его Величества, тоже повинился бы, постарался бы загладить вину и получить за нее прощение, но делал бы это по всем правилам вежливости большого света, в поклонах, больше похожих на танцы, в цветистых и вычурных выражениях, которые Его Величество с трудом выносил… Чванливые и тупые рабы этикета. Доведись такому на кол сесть – он и там постарается вытесать из себя образец изящества и хорошего тона… Хотя, как правило, колы – они для вражеских пленных и для простонародья… То ли дело верный Лимчи: нырк рылом в ковер и трепещет… сам не шибко понимая собственной вины… С другой стороны, хорошие манеры и гордость подданных – тоже необходимы, да, да, важны не менее, чем пресмыкательства, ибо они – великое подспорье государеву ремес…
– Срочное послание Его Императорскому Величеству! – начальник охраны, отстучав положенные шаги, преклонил колено и подал запечатанный и залитый со всех сторон почтовыми смолами, свиток. Подал, разумеется, по-военному, с руки.
Потешное, должно быть, зрелище: один на троне скособочился, ерзает, в тщетной попытке унять колотье в животе, другой коленом пол ковыряет, третий вообще ничком…
Встань, Лимчи, не то простудишься… как тот тургун. Твою вину мы попозже разберем, а пока встань и разреши мне… С западной, Ларини?..
– Так точно, ваше Величество!
Император нахмурился, пошевелил губами, потом попытался разгладить на лбу и щеках борозды, которые в устах придворных льстецов и художников именовались морщинками. Наконец император почувствовал, что лицо приняло необходимое выражение: стало тупым и безразличным, теперь можно читать.
– Понятно. Сколько понадобилось времени – чтобы из рук в руки?
– Четверо суток и час, Ваше Величество!
– Туви скакал?
– Так точно, Ваше Величество!
– Ну что ты всегда гаркаешь, как я не знаю…
– Виноват, Ваше Величество!
– Я ему говорю: гаркаешь, а он пуще того орет! Гм… Гонца Туви накормить, напоить, спать уложить. Когда проснется – чтобы уже награда его прямо у койки ждала, вдвойне… втройне против обычного. Побольше бы нам таких проворных молодцов. Которые дело делают, а не орут, как… Ступай.
Начальник охраны отсалютовал и поспешил выполнить приказ, стремительно печатая шаг к спасительной двери. Затылок так и ломит от высочайшего недоброго прищура, аж свои глаза вот-вот из орбит выскочат… Сейчас что-нибудь добавит… Еще шаг… и все… и в безопасности. Фу-ух… И чего старый вечно всем недоволен??? Тихо говоришь – н-на, получи за это! Громко говоришь – опять нагоняй… Недаром про него шепчутся: сперва убьет, потом помилует. Вести-то, видать, еще какие важные: тройные наградные запросто не раздают.
Император бережно скатал свиток в узкую трубочку, надел пергаментные колпачки с обеих сторон и сунул куда-то под локоть, в рукав. А не в ларец и не в огонь – значит, будет перечитывать, по-настоящему что-то важное.
– Гм… Неужто и впрямь где-то сквозняки? Не прокашляться никак. Лимчи, ты о чем размышляешь, о моих новостях?
– Н-нет! Никак нет, Ваше Величество! О тургуне!
– Гм. Когда у нас с тобой очередная, после сегодняшней, встреча?
– В канун Праздника закатов, Ваше Величество!
– Через неделю ровно, то есть. Чтобы к следующей встрече ты наизусть выучил, как произносится слово медведь, в единственном числе, во множественном и во всех падежах. Не выучишь – пожалеешь. Понял меня?
Лимчи попытался, было, вновь повалиться в ноги, но увидев, как потрескивает искрами воздух возле императорской десницы, исправился и просто осел на одно колено.
– Выучу, Ваше Величество!
– Ну, тогда пойдем в твои владения, полюбуемся, что там и как. Пешочком, непременно пешочком прогуляемся, мне это очень полезно.
Домашний императорский цирк располагался позади главного замка, в самой глубине огромного императорского парка. Свободного доступа в эту часть так называемых «земель Большого Дворца» не было даже караульным гвардейцам: здесь службу несли особые люди, монахи трех жреческих храмов, вооруженные, равно обученные сражаться с помощью магии и смертоносного железа. Считалось великой честью получать время от времени уведомления дворцовой службы Его Величества, что такого-то, или такую-то ждут тогда-то на цирковое представление, однако же и разовое, единственное приглашение для придворного – это уже не просто так, это уже как бы пропуск в высший имперский свет, для избранных. Но Его Величество не баловал своих подданных приглашениями; вот и сегодня, кроме обычной его служебной свиты, присутствовали только канцлер, два наместника, вызванных на доклад из восточных провинций, старуха баронесса Камбор с внучкой, никому не известный седовласый рыцарь, тихий и зловещий глава имперского сыска Когори Тумару… И все, пожалуй. Свита заняла место в своем загончике, поодаль и внизу, а приглашенные разместились на скамьях, кто где хотел, но не отдаляясь от кресла Его Величества.
